Собаки лают на нас, Санчо, значит, мы движемся вперед ©
Название: Солнце светит
Автор: голубая сталь
Бета: нет
Категория:Dragon age II
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Варрик Тетрас, Гаррет Хоук, Аришок, Карвер, Фенрис
Жанр:квест (кейс), юмор, повседневность
Размер:мини
Аннотация: в городе лето, Хоук, как обычно, без работы, и у аришока есть для него маленькое дело.
Предупреждения: AU (Карвер не стал ни Стражем, ни храмовником), POV Варрика (я настолько дерзка), легкая нецензурная лексика
От автора: под катом перевод специальных терминов с кунарийского)) читать дальше"вашедан" - говно, "басра" - чужеземец (пренебрежительно), датраси - "свиньи", "хизра" - божество, "аташи" - дракон, "паршаара" - хватит, "меравас" - да будет так, "таам" - отряд, армия, "панахадан" - до свидания.
Статус: в процессе
читать дальшеСо стороны кажется, что я все время чем-то занят. Заседаю в «Висельнике» с многозначительным лицом прожженного мерзавца. Загадочно улыбаюсь проходящим мимо простофилям, проглаживая золотую цепь на волосатой груди. Варрик как никто разбирается в делах и знает обо всем, что творится в этом городе. Варрик гадит золотом. Варрик наваривает втрое даже на том, что встал с утра с кровати.
Но это видимость. Про то, что я «торговый принц», я сам распустил. И кличку сам придумал. Все говорят: «Вот Варрик, он кажется бездельником, но на самом деле он о-о». Это тоже я придумал. Правду лучше прятать на виду. Я-то знаю, что бездельник.
Знаете, что я люблю? Я люблю жить прямо в трактире. Люблю шляться по улицам нашего города, залитым жарким солнцем, со своим лучшим другом Хоуком. До Хоука у меня тоже были друзья, но теперь я всех их растерял.
Когда он появился в городе, он был никем, а я, как мне казалось, был кем-то. Я помогал брату - сглаживал его нарывающую с каждым годом глупость перед лицом партнеров нашей семьи по Торговой гильдии. Я жил на деньги клана. Своего у меня были только мои истории и надежда, что когда-нибудь мне станут за них платить. За истории, а не за сплетни. До тех пор я считал себя не бардом, а сраным любителем, дешевым болтуном.
Хоук мечтал разбогатеть, и я очень быстро разделил с ним его мечту. Я тоже мечтал, чтобы он разбогател, ведь сам я родился богатым и никогда ни в чем не знал нужды.
Ковыряя вилкой в зубах, я частенько лениво думал, что было бы хорошо захватить власть, встать во главе Торговой гильдии и заправлять ее делами. Как я теперь понимаю, это были праздные мысли. Мне подворачивался шанс, а я на него плевал, прекрасно понимая, что это шанс. Свое истинное место я нашел рядом с Хоуком, к которому серьезные проблемы большого мира липнут, как банный лист к жопе.
Шатаясь по городу, мы цепляемся к прохожим, болтаем с дамочками, ищем, с кого-то бы стрясти деньжат. Бывает, мы спасаем девиц от хулиганов и получаем в торец. А, бывает, песок обагряется кровью. Иногда духи и демоны Тени вырастают прямо из-под земли в каком-нибудь сарае, вопят и рвут на тебе куртку, пытаясь задушить. А еще мы пару раз побили орлесианцев за их уродский акцент и за то, что они в нашем городе одевались в облегающие штанцы и душились розовым маслом.
Между делом мы валяемся на горячих каменных ступенях крепости. Стражники пыхтят и потеют в своих доспехах, грозят отвесить нам пинков. Хоук предлагает им дружеский поединок, но в ответ они по-прежнему только пыхтят, потеют и грозят. И правда – кто посмеет до нас докопаться, даже в шутку?
Вечером я сочиняю. А платят мне по-прежнему только за сплетни. Про себя я думаю, что тем, кто будет бесплатно читать или слушать мои истории, лучше перестать это делать и просто выйти на улицу в открытую дверь. Чем больше я приукрашиваю на бумаге и на словах, тем крепче верю в своем сердце, что познал вкус настоящей жизни, который слаще всех моих баек. Закончив сочинять, я иду в постель и тут вспоминаю, что у меня давно не было женщины. Обещаю себе изловить и уломать какую-нибудь, но не сегодня, потому что я устал, а на следующий вечер. Затем я падаю мордой в подушку и сплю, как младенец – если, конечно, этой ночью меня не ждут в городе какие-нибудь приключения с моим другом Хоуком и другими парнями.
К нам намертво прилип младший брат Хоука Карвер, которого я ненавижу за то, что его старший брат его любит, а меня мой – нет. Сколько бы я его ни пинал, сколько бы ни упражнялся в остроумии – все меня не попускает эта черная зависть. Но даже сквозь нее я вынужден признать – я бы скучал без его скулежа за плечом. Он отважен и иногда выстреливает отличными шутками, над которыми я стараюсь не смеяться, чтобы он не догадался, что какая-то часть меня уже стала его другом.
Порой с нами таскается эльф с чахлой грудью. Благодаря своей раскраске он могуч, как коссит. У него плохо с чувством юмора, но он считает Хоука другом, хотя тот ничего для этого не сделал.
Или Авелин, чья квадратная башка не лезет в наш с Хоуком округлый мир, полный оттенков серого. Не будь нас, знающих все о том, что творится на улицах, нас, которых так любят все, нас, оказывающихся всегда в нужном месте в нужное время, ее успехи в качестве капитана стражи были бы куда скромнее. Но, кажется, она этого не понимает. Она считает, мы добровольно помогаем страже истреблять беззаконие, и в упор не видит, что мы плоть от плоти его. Святая женщина!
Так проходят дни, месяцы, годы. И я, кажется, счастлив.
Вот очередное утро. Мы встречаем его перед лицом могучего аришока. Несколько секунд назад он потребовал, чтобы я прочел что-нибудь из Песни света, чтобы доказать ему что-то, я прослушал, что именно.
Единственное, что я помню из Песни света – тот фрагмент, который горланит певчий у Церкви, когда ты приходишь к нему за наградой. И то я помню его не точно. И хотя он был пронзен сотней стрел, страдал от немыслимого количества ран, больших и очень болезненных, он не сдавался и продолжал делать то, что делал до этого. Но я не помню, что он делал. Даже не знаю, кто такой «он». Создатель, что ли?
Аришоку не понравится, если я начну на ходу сочинять Песнь света, хотя я бы мог.
Я многозначительно поднимаю вверх указательный палец.
- Я принес нерушимые обеты, могучий Аришок, перед лицом своего хизры, - говорю я ему. – О том, что не смею произнести слов Песни света перед иноверцами, дабы не замарать священные тексты об их нечестивые уши.
Тут я непроизвольно посмотрел на его уши. Золота в них болталось поболее моего. Да и золотой хомут на шее – я бы с таким даже встать на ноги не смог. Рога покрыты позолотой и украшены золотыми кольцами. Одни эти рога стоят целое состояние, я бы полгода мог жить на них в «Висельнике», как король. Руки, броня – везде золото. Золото, золото, золото. Переливается в солнечных лучах. Я – далеко не самый жадный среди гномов, и уж точно не самый бедный, но даже у меня начиналось головокружение от такого количества золота.
И кто-то еще критикует мое чувство стиля. Они бы не посмели, будь я втрое выше.
Аришок восседал на своем троне, как огромная грозовая туча. На его неподвижном сером лице, высеченном из камня, залегли глубокие складки. Желтые глаза сверлили меня без всякого выражения.
Не говоря ни слова он перевел свой неподъемный взгляд на Хоука – как будто убрал сапог с моей груди.
- Хоук?
Хоук только этого и ждал.
- Я прочту тебе свой любимый стих, вот, слушай, - охотно ответил он и театрально развел руки в стороны. – «И хотя он был пронзен сотней стрел, страдал от сотни ран, больших и малых, ему было плевать». Конец.
Карвер за моим плечом тяжело и судорожно вздохнул. За шутками брата ему частенько мерещилась смерть.
- Этот стих означает, что во славу Создателя нужно быть мужественным и стойким перед лицом его врагов, - пояснил Хоук. – А еще это означает «молодец, вот твои деньги».
Аришок откинулся на спинку трона и тяжело опустил голову на грудь. Ветвистые рога сверкнули на солнце, серьги забряцали в ушах.
- Я так и знал, - медленно изрек он.
Мы немного помолчали, даже Хоук. Я думал о золоте, никак не мог выбросить из головы.
- Среди здешнего вашедан ни у кого не достает чести быть на своем месте, - задумчиво сказал аришок через некоторое время и сделал неопределенный жест когтистой лапой. – Но места все же есть. Какого твое, Хоук? Я так и не понял.
Удар ниже пояса, великий аришок. Хотя моего друга Хоука смутить еще труднее, чем меня, а меня смутить непросто.
Последний раз, когда мы об этом говорили, Хоук сказал, что хочет завести свое дело. Я стараюсь ненавязчиво его отговорить, и наш разговор на эту тему не окончен. Хоук, конечно, своего не упустит, но в душе он воин и авантюрист, а не торгаш. Он не будет счастлив. Он даже не справляется у Хьюберта о том, как идут дела на шахте, а ведь у него там доля, за которой, в итоге, приглядываю я.
Как объяснить аришоку, что в нашем мире все сами ищут свое место, и иногда на это требуется целая жизнь?
- Я - уличный хулиган, - ответил Хоук, пожав плечами. – Бью морды лавочникам. Берусь за все, что сочту интересным.
После этих бесхитростных слов рогатый бес загрустил. Он погрузился в раздумья и не торопился обратно.
- Ладно, как говорится, паршаара, - сказал Хоук, когда молчание затянулось. – Сегодня ты впервые сам призвал меня к себе, могучий Аришок. Я благодарю тебя за оказанную честь от всего сердца. Что я могу для тебя сделать?
Аришок не шевельнулся.
Дипломат из Хоука никакой - наверное, поэтому он единственный, с кем говорят кунари. Он шутит и болтает глупости ровно до тех пор, пока ему плевать, а потом резко выходит из себя. В душе он тверд, как камень, и упрям, как осел.
И Хоук не знает страха. По крайней мере, мне так кажется.
- Что ты можешь для меня сделать, - эхом повторил аришок.
- Что пожелаешь, - ответил Хоук, хотя это не было вопросом. – Могу закопать в землю твоих врагов и выкопать обратно. Могу устроить тебе в городе хорошую сделку с местными датраси или разгрести вашедан за твоими парнями. Могу даже спасти «миссис аришок» из бессовестной пасти аташи.
При упоминании «миссис аришок» могучий вождь нахмурился. Желтые глаза гневно сверкнули, но он не шевельнулся. Или мне показалось? Я так напряженно вглядывался в его лицо, что могло и померещиться. Еще и солнце било прямо в глаз.
- Это я и сам могу, - глухо проговорил аришок.
Не поспоришь. Что-что, но в нашей помощи с прекрасной «миссис аришок» великий вождь явно не нуждался.
- Меравас, - выдал аришок спустя еще минуту и, подавшись вперед, снова обратил на нас свой взор.
Мы замерли.
- Мой таам пропал на побережье, - сказал аришок. – При них был ценный груз. Верни его мне.
Сиськи Андрасте, он молчал так долго и торжественно! Я думал это будет что-нибудь поновее, что-нибудь, чего мы не слышали сотни раз.
- Что за груз? – спросит Хоук.
- Неважно, - отрезал аришок.
Хоук вздохнул.
- Неважно так неважно, давай просто уйдем, - безнадежно шепнул Карвер своему брату, заранее зная, что Хоук не отступится так просто.
Хоук небрежно дернул плечом, отмахиваясь от сомнений брата.
- При всем уважении, великий Аришок, я всего лишь басра, - он развел руками. – Я могу найти завязки священных панталон, могу держать их в своих руках и не распознать реликвию, которую ты жаждешь получить. Прошу, обрисуй мне хотя бы в общих чертах, что я должен искать.
Аришок медленно склонил голову на бок.
- Я терплю твою непочтительность, басра, потому что она меня забавляет, - произнес он. – Но терпению есть предел.
Хоук примирительно поднял руки вверх.
- Извини, переборщил, - без издёвки ответил он. – И все же, мне нужна подсказка. Хотя бы намекни.
Аришок встал с трона под грохот навешенного на нем золота. Само его лицо словно изменилось от того, что он встал во весь рост, а я мгновенно оказался в тенечке.
- Это будет груз, - сказал он, придавив нас к земле своим взглядом, как могильным камнем. – Он будет выглядеть, как груз. Пахнуть, как груз. Весить, как груз. Обнаружив его, даже ты поймешь, басра – перед тобой груз.
Хоук нахмурился и неторопливо кивнул, словно перед ним и впрямь проступили очертания нашей цели.
- Панахадан, Хоук, - вежливо попрощался аришок, отворачиваясь от нас. Телохранители сомкнули ряды за его спиной, скрыв вождя от наших глаз - только его золоченые рога по-прежнему слепили мои глаза.
- Пошли отсюда, - шепнул я Хоуку.
- Еще момент, великий вождь! – сказал Хоук. Аришок остановился, но не обернулся к нам. – Ты правда считаешь меня забавным?
Хоук развел руки в стороны, словно собирался обнять аришока. Судя по лицу, он был чертовски горд и счастлив таким поворотом.
- Пошли отсюда немедленно, - повторил я и потянул его за рукав.
Аришок, не ответив, скрылся в своем шатре.
читать дальше
~*~
Злобная Эдвина с грохотом опустила на стол четыре кружки.
- Обязательно было выпендриваться перед рогатым? Я чуть не обделался, - раздраженно заявил Карвер, потянувшись к элю. – Хотя нет - все же обделался.
- Ты так спокойно об этом говоришь….
- Он шутит, Фенрис, - привычно пояснил я.
- М-м, - остроухий подозрительно сощурил раскосые глаза и притянул поближе свою кружку.
От аришока мы отправились прямиком в «Висельник», чтобы позавтракать, а что может быть на завтрак лучше, чем кружка эля? Только две кружки, в Киркволле это знают даже дети. И все же я как можно нежнее взял Эдвину за руку и мягко сжал ее костлявые холодные пальцы.
- Душа моя, подай сюда немного мяса, - попросил я, глядя на нее снизу вверх влажными глазами.
Эдвина со злостью отдернула руку и направилась к дверям, топая, как стражник. Она прошипела под нос какое-то проклятье, но я не расслышал, какое именно.
- Этот кабак живет из моего кармана! – крикнул я ей вслед. – Имей хоть каплю почтения, стерва!
Снаружи разгорался день, и становилось по-настоящему жарко. В «Висельнике», напротив, было темно и прохладно. В воздухе пахло разбавленным элем, пригоревшей едой и – едва заметно – воском, а снизу доносился грохот посуды и говор утренних посетителей, пришедших, как и мы, укрыться от жары.
- По-моему, я нравлюсь аришоку, - самодовольно заявил Хоук, стукнув кружкой по столу.
- Он не в курсе, что ты саирабаз, друг мой, - глубокомысленно заметил Фенрис.
«Саирабаз» на собачьем языке кунари означает «опасная тварь», а «опасная тварь» означает «маг». Хотя, думаю, будь Хоук кем-то другим – он был бы не менее опасен. Магия – последний пункт в длинном списке причин, по которым врагам Хоука следует его бояться.
- Но я не какой-то там беспризорный саирабаз, - улыбнулся Хоук и похлопал по плечам меня и Карвера. – Вы - мой каратаам, парни.
- В таком случае я - твой арварад, - добавил Карвер. – Только вместо повиновения почему-то то и дело получаю от тебя по заднице.
Надо сказать, что примерно год назад, вскоре после того, как мы вернулись с Глубинных троп, за этим самым столом Карвер объявил о своем намерении податься в храмовники. «Это не назло тебе, честно!», - быстро добавил он, увидев, как изменился в лице Хоук. Карвер сказал, у храмовников большое жалование, влияние в городе, и так ему будет легче защитить брата в случае чего.
Хоук тогда немного вспылил, и суть да дело Младшему пришлось объяснять мне. Оказалось, он не знал, что прием лириума является для храмовников обязательным, поэтому в сорок лет его под зад коленом вышибут на пенсию, но он, возможно, этого даже не поймет, так как будет заговариваться и пускать слюни за кирасу. «Я до смерти буду убирать за тобой дерьмо, как в детстве, - рявкнул Хоук, - а должно быть наоборот».
Известие о лириуме, кажется, впечатлило Карвера меньше, чем вопрос о том, кто за кем будет убирать дерьмо, когда придет время. Карвер глубоко задумался и выпал из разговора, пропустив мимо ушей все проклятья Хоука, но позже, будучи уверен, что их никто не слышит, он спросил: «Ты правда хочешь, чтобы я заботился о тебе в старости?». Хоук ответил, что это само собой разумеется, если только кто-то из них не умрет, или у Карвера нет идей получше.
С тех пор Карвер почему-то немного взбодрился и отказался от идеи стать храмовником.
- Говорят, многие перенимают у них Кун…, - задумчиво проговорил он.
- Это заманчиво, Малыш. Очень удобно и просто, - ответил я. – Не всем нравится самим прокладывать свой путь в дерьме, как нам с твоим братом. Можно замараться, ошибиться, получить по заднице. Просто потерпеть неудачу, потому что кто-то другой оказался проворнее и лучше. А в Куне от тебя самого ничего не зависит. Старшие укажут тебе твое место, выберут для тебя бабу, определят всю твою жизнь до самой смерти, и ты будешь делать только то, что они для тебя придумают.
- Нет, в самом деле, - прокомментировал Карвер, засовывая в рот кусок хлеба. – Братишка, с тобой я познал Кун до срока.
Мы посмеялись.
Не знаю, замечает ли это Хоук, но со временем жалобы Карвера на то, что его старший брат – тиран и деспот, все больше обретают характер шутки. Когда мы только познакомились, Карвер был как открытая рана. Он был полон решимости найти свой собственный путь. Теперь он, кажется, понял нехитрую мысль, что все это и есть его собственный путь. И он им идет. По крайней мере, с тех пор, как бежал из-под Остагара, чтобы спасти семью.
Что касается меня, то я всегда считал, что быть хорошим младшим братом лучше, чем плохим, а старшим все равно не стать.
- Важно заметить, - сказал Хоук, - что, похоже, если старший назначил тебя говночерпием, ты можешь гордиться этим так же, как если бы он назначил тебя аришоком. Любое место почетное, если идет на благо Кун.
- Так что никакой тебе конкуренции, - добавил я. – У нас теплых мест меньше, чем желающих. А у них все места считаются теплыми, и каждый получает свое.
Пламя свечей покачнулось. Вошедшая Эдвина швырнула на стол перед нам блюдо с курицей, уже разделанной, и гневно вытерла руки о передник.
- Благодарю, что так быстро, любовь моя, - вежливо сказал я. Она поджала губы и как будто замахнулась, чтобы меня ударить, но, конечно, не посмела. Круто развернувшись на каблуках, она удалилась, оставив после себя сладкий аромат какой-то выпечки.
- Что с ней не так? – шепотом спросил меня Хоук. Я пожал плечами. Эдвина была лет на десять старше нас, но выглядела, в целом, аппетитно. За исключением, пожалуй, рук – натруженных, сухих, с узловатыми пальцами и вздутыми венами. Секрет ее злобы я так и не разгадал – ее настроение никогда не менялось и неважно, грубил я ей, был учтив, платил деньги или пытался затащить в постель.
- Андрастианцы верят, что их жизнь принадлежит им, - неожиданно сказал Фенрис, вырвав меня из мыслей о постели. В задумчивости он туда-сюда водил указательным пальцем сквозь пламя свечи. – Создатель устанавливает правила. Он может сбросить тебе на голову кирпич, если ты их нарушаешь. Может направить тебя в ту или иную сторону, просто намекнув. Отметив нужное место на карте. Но Создатель сам по себе, а ты - сам по себе.
Все, кроме Фенриса, взяли с блюда по куску курицы и повернулись к нему.
Фенрис ненадолго замолчал, чтобы хлебнуть эля.
- У людей Кун все не так, - продолжил он. – Они принадлежат Кун душой и телом. Они считают себя единым целым. И все, что они делают, должно быть волей или требованием Кун.
Мы жевали и запивали.
- Но нельзя забывать, что Кун построен так, что выполнить все его требования невозможно. Это дает триумвирату власть сделать с любым кунари что угодно и обосновать это Куном. Дескать, он что-то нарушил, и Кун велит воздать ему по заслугам.
Бесправие - любимая тема Фенриса. Если бы мне платили серебряк каждый раз, как он заводит эту песню, я был бы богат. Впрочем, я и так богат.
- А аришок думает об этом также? – с улыбкой спросил Хоук.
Фенрис негромко рассмеялся и опустил голову так низко, что мокнул крашеную челку в эль.
- О, я не знаю, что думает аришок, друг мой, - ответил он, отсмеявшись.
Это прозвучало немного зловеще, поэтому мы замолчали и погрузились каждый в свои мысли.
Я думал о нашем деле и о том, почему Хоук так охотно работает с кунари. Никакого секрета тут не было – кунари богаты. Рога аришока все в золоте. Мой брат Бартранд охотно повесился бы на них. И все же, не будь Хоука, я бы не решился вести с ними дела. Предпочел не связываться.
Нам предстояло отправиться на Рваный берег, который мы разведали уже вдоль и поперек. Скалистое побережье изъедено пещерами, а пещеры устланы костями и трофеями нескольких поколений злодеев и их жертв. Политическая обстановка на Рваном берегу меняется очень быстро, но основными обитателями пещер остаются бандиты и малефикары, а в последние годы еще и тал-васготы. Наместник строит объездную дорогу, которая позволит караванам, идущим с запада, миновать Рваный берег и избежать встречи с местными жителями. Но строительство такой дороги – долгое дело, а наместник не молод, поэтому при его жизни строительство не будет завершено.
Об этом в пылу одного из их многочисленных богословских споров Хоук поведал аришоку. В самой изысканной манере, от которой даже у меня свело живот.
- Возьмем новоиспеченного последователя Кун Шеймуса Думара. Шеймус – славный мальчик, - сказал Хоук, которого обличительные речи аришока к тому моменту уже изрядно разозлили. – Но у него была роль, что бы ты ни думал. Он родился единственным сыном наместника Киркволла. Может, тебе на это плевать, потому что это произошло по воле Создателя, а не по воле Кун. Но я просто поясняю ход моих мыслей. Шеймус должен был в свое время принять власть от отца вместе с ответственностью за город и всех его жителей. Он должен был достроить объездную дорогу, чтобы бандиты, сидящие в пещерах на Рваном берегу, больше не грабили караваны с запада. Но для мальчика ноша, возложенная на него Создателем, оказалась слишком тяжела. Поэтому он обратился к Кун. Ведь едва ли тамассран скажут вчерашнему басре: «О, Шеймус, дорогуша, быть тебе аришоком». Тамассран дадут ему кусок глины и велят лепить горшки. Тем самым, сердце мальчика успокоится. Никто не станет давить на него, ждать от него чудес и валить ответственность за чужие жизни.
- Мараас имекари, - парировал аришок, пожав плечами. – Никто не знает, что скажут о нем тамассран, пока не стал кунари.
- Ты сам говорил, что ваши соотечественники покидают Кун, потому что слабы, - продолжил Хоук, проигнорировав замечание аришока. – Наши люди отворачиваются от Создателя и плюют на дарованные им свободы по той же причине. Ты считаешь отступников живым позором? Я чувствую то же самое по отношению к тем, кто прячется за ваши спины. Могучие спины, кто бы спорил! Вот только я никак не могу поверить, чтобы рожденный вне Кун и вкусивший свободу воли принял Кун в своем сердце потому, что силен духом. Судя по тому, что я видел своими глазами - он или проиграл бой за теплое место под солнцем другим творениям Создателя или просто хочет спрятаться от жизни под лавку.
Аришок несколько секунд зловеще молчал, возвышаясь над нами, как гора. Он ранее утверждал, что ценит прямоту и честность. Но кто, мать твою, верит, когда ему такое говорят? Какой идиот понимает буквально эти слова, особенно от здорового рогатого черта, сидящего на троне в окружении вооруженных громил? Кому, во имя задницы Андрасте, всерьез кажется, что аришок будет рад поболтать о Кун, чтобы узнать другую точку зрения?
Правильно. Моему другу Хоуку.
- Я не расслышал,– признался аришок через некоторое время, подавшись вперед. - Ты сказал, что это ход твоих мыслей?
- Так точно.
- А почему ты решил, - уточнил аришок, указывая на Хоука когтистым пальцем, - что мне интересен ход твоих мыслей?
Мы все с облегчением выдохнули, хотя, казалось бы, преждевременно. Наверное, мы уже неплохо знали аришока и поняли, что прямо сейчас он не будет бузить, несмотря на кровавый понос, исторгнутый Хоуком во славу Создателя.
- Да ни почему! - Хоук обезоруживающе улыбнулся и развел руками. – Я вообще удивлен, что ты дослушал до конца, не рассвирепел и не метнул в меня копье.
Мне показалось, что на лице аришока промелькнула тень улыбки. Хотя, конечно, показалось.
- М-м, - аришок понимающе покачал головой. – Это потому, что я сражаюсь топором.
Я, впрочем, думаю, у него в тот день болела голова.
- Вы доели? – спросил Хоук, выгребая из кармана на стол деньги и вытягивая шею в поисках Эдвины. – Нам пора.
~*~
Автор: голубая сталь
Бета: нет
Категория:Dragon age II
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Варрик Тетрас, Гаррет Хоук, Аришок, Карвер, Фенрис
Жанр:квест (кейс), юмор, повседневность
Размер:мини
Аннотация: в городе лето, Хоук, как обычно, без работы, и у аришока есть для него маленькое дело.
Предупреждения: AU (Карвер не стал ни Стражем, ни храмовником), POV Варрика (я настолько дерзка), легкая нецензурная лексика
От автора: под катом перевод специальных терминов с кунарийского)) читать дальше"вашедан" - говно, "басра" - чужеземец (пренебрежительно), датраси - "свиньи", "хизра" - божество, "аташи" - дракон, "паршаара" - хватит, "меравас" - да будет так, "таам" - отряд, армия, "панахадан" - до свидания.
Статус: в процессе
читать дальшеСо стороны кажется, что я все время чем-то занят. Заседаю в «Висельнике» с многозначительным лицом прожженного мерзавца. Загадочно улыбаюсь проходящим мимо простофилям, проглаживая золотую цепь на волосатой груди. Варрик как никто разбирается в делах и знает обо всем, что творится в этом городе. Варрик гадит золотом. Варрик наваривает втрое даже на том, что встал с утра с кровати.
Но это видимость. Про то, что я «торговый принц», я сам распустил. И кличку сам придумал. Все говорят: «Вот Варрик, он кажется бездельником, но на самом деле он о-о». Это тоже я придумал. Правду лучше прятать на виду. Я-то знаю, что бездельник.
Знаете, что я люблю? Я люблю жить прямо в трактире. Люблю шляться по улицам нашего города, залитым жарким солнцем, со своим лучшим другом Хоуком. До Хоука у меня тоже были друзья, но теперь я всех их растерял.
Когда он появился в городе, он был никем, а я, как мне казалось, был кем-то. Я помогал брату - сглаживал его нарывающую с каждым годом глупость перед лицом партнеров нашей семьи по Торговой гильдии. Я жил на деньги клана. Своего у меня были только мои истории и надежда, что когда-нибудь мне станут за них платить. За истории, а не за сплетни. До тех пор я считал себя не бардом, а сраным любителем, дешевым болтуном.
Хоук мечтал разбогатеть, и я очень быстро разделил с ним его мечту. Я тоже мечтал, чтобы он разбогател, ведь сам я родился богатым и никогда ни в чем не знал нужды.
Ковыряя вилкой в зубах, я частенько лениво думал, что было бы хорошо захватить власть, встать во главе Торговой гильдии и заправлять ее делами. Как я теперь понимаю, это были праздные мысли. Мне подворачивался шанс, а я на него плевал, прекрасно понимая, что это шанс. Свое истинное место я нашел рядом с Хоуком, к которому серьезные проблемы большого мира липнут, как банный лист к жопе.
Шатаясь по городу, мы цепляемся к прохожим, болтаем с дамочками, ищем, с кого-то бы стрясти деньжат. Бывает, мы спасаем девиц от хулиганов и получаем в торец. А, бывает, песок обагряется кровью. Иногда духи и демоны Тени вырастают прямо из-под земли в каком-нибудь сарае, вопят и рвут на тебе куртку, пытаясь задушить. А еще мы пару раз побили орлесианцев за их уродский акцент и за то, что они в нашем городе одевались в облегающие штанцы и душились розовым маслом.
Между делом мы валяемся на горячих каменных ступенях крепости. Стражники пыхтят и потеют в своих доспехах, грозят отвесить нам пинков. Хоук предлагает им дружеский поединок, но в ответ они по-прежнему только пыхтят, потеют и грозят. И правда – кто посмеет до нас докопаться, даже в шутку?
Вечером я сочиняю. А платят мне по-прежнему только за сплетни. Про себя я думаю, что тем, кто будет бесплатно читать или слушать мои истории, лучше перестать это делать и просто выйти на улицу в открытую дверь. Чем больше я приукрашиваю на бумаге и на словах, тем крепче верю в своем сердце, что познал вкус настоящей жизни, который слаще всех моих баек. Закончив сочинять, я иду в постель и тут вспоминаю, что у меня давно не было женщины. Обещаю себе изловить и уломать какую-нибудь, но не сегодня, потому что я устал, а на следующий вечер. Затем я падаю мордой в подушку и сплю, как младенец – если, конечно, этой ночью меня не ждут в городе какие-нибудь приключения с моим другом Хоуком и другими парнями.
К нам намертво прилип младший брат Хоука Карвер, которого я ненавижу за то, что его старший брат его любит, а меня мой – нет. Сколько бы я его ни пинал, сколько бы ни упражнялся в остроумии – все меня не попускает эта черная зависть. Но даже сквозь нее я вынужден признать – я бы скучал без его скулежа за плечом. Он отважен и иногда выстреливает отличными шутками, над которыми я стараюсь не смеяться, чтобы он не догадался, что какая-то часть меня уже стала его другом.
Порой с нами таскается эльф с чахлой грудью. Благодаря своей раскраске он могуч, как коссит. У него плохо с чувством юмора, но он считает Хоука другом, хотя тот ничего для этого не сделал.
Или Авелин, чья квадратная башка не лезет в наш с Хоуком округлый мир, полный оттенков серого. Не будь нас, знающих все о том, что творится на улицах, нас, которых так любят все, нас, оказывающихся всегда в нужном месте в нужное время, ее успехи в качестве капитана стражи были бы куда скромнее. Но, кажется, она этого не понимает. Она считает, мы добровольно помогаем страже истреблять беззаконие, и в упор не видит, что мы плоть от плоти его. Святая женщина!
Так проходят дни, месяцы, годы. И я, кажется, счастлив.
Вот очередное утро. Мы встречаем его перед лицом могучего аришока. Несколько секунд назад он потребовал, чтобы я прочел что-нибудь из Песни света, чтобы доказать ему что-то, я прослушал, что именно.
Единственное, что я помню из Песни света – тот фрагмент, который горланит певчий у Церкви, когда ты приходишь к нему за наградой. И то я помню его не точно. И хотя он был пронзен сотней стрел, страдал от немыслимого количества ран, больших и очень болезненных, он не сдавался и продолжал делать то, что делал до этого. Но я не помню, что он делал. Даже не знаю, кто такой «он». Создатель, что ли?
Аришоку не понравится, если я начну на ходу сочинять Песнь света, хотя я бы мог.
Я многозначительно поднимаю вверх указательный палец.
- Я принес нерушимые обеты, могучий Аришок, перед лицом своего хизры, - говорю я ему. – О том, что не смею произнести слов Песни света перед иноверцами, дабы не замарать священные тексты об их нечестивые уши.
Тут я непроизвольно посмотрел на его уши. Золота в них болталось поболее моего. Да и золотой хомут на шее – я бы с таким даже встать на ноги не смог. Рога покрыты позолотой и украшены золотыми кольцами. Одни эти рога стоят целое состояние, я бы полгода мог жить на них в «Висельнике», как король. Руки, броня – везде золото. Золото, золото, золото. Переливается в солнечных лучах. Я – далеко не самый жадный среди гномов, и уж точно не самый бедный, но даже у меня начиналось головокружение от такого количества золота.
И кто-то еще критикует мое чувство стиля. Они бы не посмели, будь я втрое выше.
Аришок восседал на своем троне, как огромная грозовая туча. На его неподвижном сером лице, высеченном из камня, залегли глубокие складки. Желтые глаза сверлили меня без всякого выражения.
Не говоря ни слова он перевел свой неподъемный взгляд на Хоука – как будто убрал сапог с моей груди.
- Хоук?
Хоук только этого и ждал.
- Я прочту тебе свой любимый стих, вот, слушай, - охотно ответил он и театрально развел руки в стороны. – «И хотя он был пронзен сотней стрел, страдал от сотни ран, больших и малых, ему было плевать». Конец.
Карвер за моим плечом тяжело и судорожно вздохнул. За шутками брата ему частенько мерещилась смерть.
- Этот стих означает, что во славу Создателя нужно быть мужественным и стойким перед лицом его врагов, - пояснил Хоук. – А еще это означает «молодец, вот твои деньги».
Аришок откинулся на спинку трона и тяжело опустил голову на грудь. Ветвистые рога сверкнули на солнце, серьги забряцали в ушах.
- Я так и знал, - медленно изрек он.
Мы немного помолчали, даже Хоук. Я думал о золоте, никак не мог выбросить из головы.
- Среди здешнего вашедан ни у кого не достает чести быть на своем месте, - задумчиво сказал аришок через некоторое время и сделал неопределенный жест когтистой лапой. – Но места все же есть. Какого твое, Хоук? Я так и не понял.
Удар ниже пояса, великий аришок. Хотя моего друга Хоука смутить еще труднее, чем меня, а меня смутить непросто.
Последний раз, когда мы об этом говорили, Хоук сказал, что хочет завести свое дело. Я стараюсь ненавязчиво его отговорить, и наш разговор на эту тему не окончен. Хоук, конечно, своего не упустит, но в душе он воин и авантюрист, а не торгаш. Он не будет счастлив. Он даже не справляется у Хьюберта о том, как идут дела на шахте, а ведь у него там доля, за которой, в итоге, приглядываю я.
Как объяснить аришоку, что в нашем мире все сами ищут свое место, и иногда на это требуется целая жизнь?
- Я - уличный хулиган, - ответил Хоук, пожав плечами. – Бью морды лавочникам. Берусь за все, что сочту интересным.
После этих бесхитростных слов рогатый бес загрустил. Он погрузился в раздумья и не торопился обратно.
- Ладно, как говорится, паршаара, - сказал Хоук, когда молчание затянулось. – Сегодня ты впервые сам призвал меня к себе, могучий Аришок. Я благодарю тебя за оказанную честь от всего сердца. Что я могу для тебя сделать?
Аришок не шевельнулся.
Дипломат из Хоука никакой - наверное, поэтому он единственный, с кем говорят кунари. Он шутит и болтает глупости ровно до тех пор, пока ему плевать, а потом резко выходит из себя. В душе он тверд, как камень, и упрям, как осел.
И Хоук не знает страха. По крайней мере, мне так кажется.
- Что ты можешь для меня сделать, - эхом повторил аришок.
- Что пожелаешь, - ответил Хоук, хотя это не было вопросом. – Могу закопать в землю твоих врагов и выкопать обратно. Могу устроить тебе в городе хорошую сделку с местными датраси или разгрести вашедан за твоими парнями. Могу даже спасти «миссис аришок» из бессовестной пасти аташи.
При упоминании «миссис аришок» могучий вождь нахмурился. Желтые глаза гневно сверкнули, но он не шевельнулся. Или мне показалось? Я так напряженно вглядывался в его лицо, что могло и померещиться. Еще и солнце било прямо в глаз.
- Это я и сам могу, - глухо проговорил аришок.
Не поспоришь. Что-что, но в нашей помощи с прекрасной «миссис аришок» великий вождь явно не нуждался.
- Меравас, - выдал аришок спустя еще минуту и, подавшись вперед, снова обратил на нас свой взор.
Мы замерли.
- Мой таам пропал на побережье, - сказал аришок. – При них был ценный груз. Верни его мне.
Сиськи Андрасте, он молчал так долго и торжественно! Я думал это будет что-нибудь поновее, что-нибудь, чего мы не слышали сотни раз.
- Что за груз? – спросит Хоук.
- Неважно, - отрезал аришок.
Хоук вздохнул.
- Неважно так неважно, давай просто уйдем, - безнадежно шепнул Карвер своему брату, заранее зная, что Хоук не отступится так просто.
Хоук небрежно дернул плечом, отмахиваясь от сомнений брата.
- При всем уважении, великий Аришок, я всего лишь басра, - он развел руками. – Я могу найти завязки священных панталон, могу держать их в своих руках и не распознать реликвию, которую ты жаждешь получить. Прошу, обрисуй мне хотя бы в общих чертах, что я должен искать.
Аришок медленно склонил голову на бок.
- Я терплю твою непочтительность, басра, потому что она меня забавляет, - произнес он. – Но терпению есть предел.
Хоук примирительно поднял руки вверх.
- Извини, переборщил, - без издёвки ответил он. – И все же, мне нужна подсказка. Хотя бы намекни.
Аришок встал с трона под грохот навешенного на нем золота. Само его лицо словно изменилось от того, что он встал во весь рост, а я мгновенно оказался в тенечке.
- Это будет груз, - сказал он, придавив нас к земле своим взглядом, как могильным камнем. – Он будет выглядеть, как груз. Пахнуть, как груз. Весить, как груз. Обнаружив его, даже ты поймешь, басра – перед тобой груз.
Хоук нахмурился и неторопливо кивнул, словно перед ним и впрямь проступили очертания нашей цели.
- Панахадан, Хоук, - вежливо попрощался аришок, отворачиваясь от нас. Телохранители сомкнули ряды за его спиной, скрыв вождя от наших глаз - только его золоченые рога по-прежнему слепили мои глаза.
- Пошли отсюда, - шепнул я Хоуку.
- Еще момент, великий вождь! – сказал Хоук. Аришок остановился, но не обернулся к нам. – Ты правда считаешь меня забавным?
Хоук развел руки в стороны, словно собирался обнять аришока. Судя по лицу, он был чертовски горд и счастлив таким поворотом.
- Пошли отсюда немедленно, - повторил я и потянул его за рукав.
Аришок, не ответив, скрылся в своем шатре.
читать дальше
~*~
Злобная Эдвина с грохотом опустила на стол четыре кружки.
- Обязательно было выпендриваться перед рогатым? Я чуть не обделался, - раздраженно заявил Карвер, потянувшись к элю. – Хотя нет - все же обделался.
- Ты так спокойно об этом говоришь….
- Он шутит, Фенрис, - привычно пояснил я.
- М-м, - остроухий подозрительно сощурил раскосые глаза и притянул поближе свою кружку.
От аришока мы отправились прямиком в «Висельник», чтобы позавтракать, а что может быть на завтрак лучше, чем кружка эля? Только две кружки, в Киркволле это знают даже дети. И все же я как можно нежнее взял Эдвину за руку и мягко сжал ее костлявые холодные пальцы.
- Душа моя, подай сюда немного мяса, - попросил я, глядя на нее снизу вверх влажными глазами.
Эдвина со злостью отдернула руку и направилась к дверям, топая, как стражник. Она прошипела под нос какое-то проклятье, но я не расслышал, какое именно.
- Этот кабак живет из моего кармана! – крикнул я ей вслед. – Имей хоть каплю почтения, стерва!
Снаружи разгорался день, и становилось по-настоящему жарко. В «Висельнике», напротив, было темно и прохладно. В воздухе пахло разбавленным элем, пригоревшей едой и – едва заметно – воском, а снизу доносился грохот посуды и говор утренних посетителей, пришедших, как и мы, укрыться от жары.
- По-моему, я нравлюсь аришоку, - самодовольно заявил Хоук, стукнув кружкой по столу.
- Он не в курсе, что ты саирабаз, друг мой, - глубокомысленно заметил Фенрис.
«Саирабаз» на собачьем языке кунари означает «опасная тварь», а «опасная тварь» означает «маг». Хотя, думаю, будь Хоук кем-то другим – он был бы не менее опасен. Магия – последний пункт в длинном списке причин, по которым врагам Хоука следует его бояться.
- Но я не какой-то там беспризорный саирабаз, - улыбнулся Хоук и похлопал по плечам меня и Карвера. – Вы - мой каратаам, парни.
- В таком случае я - твой арварад, - добавил Карвер. – Только вместо повиновения почему-то то и дело получаю от тебя по заднице.
Надо сказать, что примерно год назад, вскоре после того, как мы вернулись с Глубинных троп, за этим самым столом Карвер объявил о своем намерении податься в храмовники. «Это не назло тебе, честно!», - быстро добавил он, увидев, как изменился в лице Хоук. Карвер сказал, у храмовников большое жалование, влияние в городе, и так ему будет легче защитить брата в случае чего.
Хоук тогда немного вспылил, и суть да дело Младшему пришлось объяснять мне. Оказалось, он не знал, что прием лириума является для храмовников обязательным, поэтому в сорок лет его под зад коленом вышибут на пенсию, но он, возможно, этого даже не поймет, так как будет заговариваться и пускать слюни за кирасу. «Я до смерти буду убирать за тобой дерьмо, как в детстве, - рявкнул Хоук, - а должно быть наоборот».
Известие о лириуме, кажется, впечатлило Карвера меньше, чем вопрос о том, кто за кем будет убирать дерьмо, когда придет время. Карвер глубоко задумался и выпал из разговора, пропустив мимо ушей все проклятья Хоука, но позже, будучи уверен, что их никто не слышит, он спросил: «Ты правда хочешь, чтобы я заботился о тебе в старости?». Хоук ответил, что это само собой разумеется, если только кто-то из них не умрет, или у Карвера нет идей получше.
С тех пор Карвер почему-то немного взбодрился и отказался от идеи стать храмовником.
- Говорят, многие перенимают у них Кун…, - задумчиво проговорил он.
- Это заманчиво, Малыш. Очень удобно и просто, - ответил я. – Не всем нравится самим прокладывать свой путь в дерьме, как нам с твоим братом. Можно замараться, ошибиться, получить по заднице. Просто потерпеть неудачу, потому что кто-то другой оказался проворнее и лучше. А в Куне от тебя самого ничего не зависит. Старшие укажут тебе твое место, выберут для тебя бабу, определят всю твою жизнь до самой смерти, и ты будешь делать только то, что они для тебя придумают.
- Нет, в самом деле, - прокомментировал Карвер, засовывая в рот кусок хлеба. – Братишка, с тобой я познал Кун до срока.
Мы посмеялись.
Не знаю, замечает ли это Хоук, но со временем жалобы Карвера на то, что его старший брат – тиран и деспот, все больше обретают характер шутки. Когда мы только познакомились, Карвер был как открытая рана. Он был полон решимости найти свой собственный путь. Теперь он, кажется, понял нехитрую мысль, что все это и есть его собственный путь. И он им идет. По крайней мере, с тех пор, как бежал из-под Остагара, чтобы спасти семью.
Что касается меня, то я всегда считал, что быть хорошим младшим братом лучше, чем плохим, а старшим все равно не стать.
- Важно заметить, - сказал Хоук, - что, похоже, если старший назначил тебя говночерпием, ты можешь гордиться этим так же, как если бы он назначил тебя аришоком. Любое место почетное, если идет на благо Кун.
- Так что никакой тебе конкуренции, - добавил я. – У нас теплых мест меньше, чем желающих. А у них все места считаются теплыми, и каждый получает свое.
Пламя свечей покачнулось. Вошедшая Эдвина швырнула на стол перед нам блюдо с курицей, уже разделанной, и гневно вытерла руки о передник.
- Благодарю, что так быстро, любовь моя, - вежливо сказал я. Она поджала губы и как будто замахнулась, чтобы меня ударить, но, конечно, не посмела. Круто развернувшись на каблуках, она удалилась, оставив после себя сладкий аромат какой-то выпечки.
- Что с ней не так? – шепотом спросил меня Хоук. Я пожал плечами. Эдвина была лет на десять старше нас, но выглядела, в целом, аппетитно. За исключением, пожалуй, рук – натруженных, сухих, с узловатыми пальцами и вздутыми венами. Секрет ее злобы я так и не разгадал – ее настроение никогда не менялось и неважно, грубил я ей, был учтив, платил деньги или пытался затащить в постель.
- Андрастианцы верят, что их жизнь принадлежит им, - неожиданно сказал Фенрис, вырвав меня из мыслей о постели. В задумчивости он туда-сюда водил указательным пальцем сквозь пламя свечи. – Создатель устанавливает правила. Он может сбросить тебе на голову кирпич, если ты их нарушаешь. Может направить тебя в ту или иную сторону, просто намекнув. Отметив нужное место на карте. Но Создатель сам по себе, а ты - сам по себе.
Все, кроме Фенриса, взяли с блюда по куску курицы и повернулись к нему.
Фенрис ненадолго замолчал, чтобы хлебнуть эля.
- У людей Кун все не так, - продолжил он. – Они принадлежат Кун душой и телом. Они считают себя единым целым. И все, что они делают, должно быть волей или требованием Кун.
Мы жевали и запивали.
- Но нельзя забывать, что Кун построен так, что выполнить все его требования невозможно. Это дает триумвирату власть сделать с любым кунари что угодно и обосновать это Куном. Дескать, он что-то нарушил, и Кун велит воздать ему по заслугам.
Бесправие - любимая тема Фенриса. Если бы мне платили серебряк каждый раз, как он заводит эту песню, я был бы богат. Впрочем, я и так богат.
- А аришок думает об этом также? – с улыбкой спросил Хоук.
Фенрис негромко рассмеялся и опустил голову так низко, что мокнул крашеную челку в эль.
- О, я не знаю, что думает аришок, друг мой, - ответил он, отсмеявшись.
Это прозвучало немного зловеще, поэтому мы замолчали и погрузились каждый в свои мысли.
Я думал о нашем деле и о том, почему Хоук так охотно работает с кунари. Никакого секрета тут не было – кунари богаты. Рога аришока все в золоте. Мой брат Бартранд охотно повесился бы на них. И все же, не будь Хоука, я бы не решился вести с ними дела. Предпочел не связываться.
Нам предстояло отправиться на Рваный берег, который мы разведали уже вдоль и поперек. Скалистое побережье изъедено пещерами, а пещеры устланы костями и трофеями нескольких поколений злодеев и их жертв. Политическая обстановка на Рваном берегу меняется очень быстро, но основными обитателями пещер остаются бандиты и малефикары, а в последние годы еще и тал-васготы. Наместник строит объездную дорогу, которая позволит караванам, идущим с запада, миновать Рваный берег и избежать встречи с местными жителями. Но строительство такой дороги – долгое дело, а наместник не молод, поэтому при его жизни строительство не будет завершено.
Об этом в пылу одного из их многочисленных богословских споров Хоук поведал аришоку. В самой изысканной манере, от которой даже у меня свело живот.
- Возьмем новоиспеченного последователя Кун Шеймуса Думара. Шеймус – славный мальчик, - сказал Хоук, которого обличительные речи аришока к тому моменту уже изрядно разозлили. – Но у него была роль, что бы ты ни думал. Он родился единственным сыном наместника Киркволла. Может, тебе на это плевать, потому что это произошло по воле Создателя, а не по воле Кун. Но я просто поясняю ход моих мыслей. Шеймус должен был в свое время принять власть от отца вместе с ответственностью за город и всех его жителей. Он должен был достроить объездную дорогу, чтобы бандиты, сидящие в пещерах на Рваном берегу, больше не грабили караваны с запада. Но для мальчика ноша, возложенная на него Создателем, оказалась слишком тяжела. Поэтому он обратился к Кун. Ведь едва ли тамассран скажут вчерашнему басре: «О, Шеймус, дорогуша, быть тебе аришоком». Тамассран дадут ему кусок глины и велят лепить горшки. Тем самым, сердце мальчика успокоится. Никто не станет давить на него, ждать от него чудес и валить ответственность за чужие жизни.
- Мараас имекари, - парировал аришок, пожав плечами. – Никто не знает, что скажут о нем тамассран, пока не стал кунари.
- Ты сам говорил, что ваши соотечественники покидают Кун, потому что слабы, - продолжил Хоук, проигнорировав замечание аришока. – Наши люди отворачиваются от Создателя и плюют на дарованные им свободы по той же причине. Ты считаешь отступников живым позором? Я чувствую то же самое по отношению к тем, кто прячется за ваши спины. Могучие спины, кто бы спорил! Вот только я никак не могу поверить, чтобы рожденный вне Кун и вкусивший свободу воли принял Кун в своем сердце потому, что силен духом. Судя по тому, что я видел своими глазами - он или проиграл бой за теплое место под солнцем другим творениям Создателя или просто хочет спрятаться от жизни под лавку.
Аришок несколько секунд зловеще молчал, возвышаясь над нами, как гора. Он ранее утверждал, что ценит прямоту и честность. Но кто, мать твою, верит, когда ему такое говорят? Какой идиот понимает буквально эти слова, особенно от здорового рогатого черта, сидящего на троне в окружении вооруженных громил? Кому, во имя задницы Андрасте, всерьез кажется, что аришок будет рад поболтать о Кун, чтобы узнать другую точку зрения?
Правильно. Моему другу Хоуку.
- Я не расслышал,– признался аришок через некоторое время, подавшись вперед. - Ты сказал, что это ход твоих мыслей?
- Так точно.
- А почему ты решил, - уточнил аришок, указывая на Хоука когтистым пальцем, - что мне интересен ход твоих мыслей?
Мы все с облегчением выдохнули, хотя, казалось бы, преждевременно. Наверное, мы уже неплохо знали аришока и поняли, что прямо сейчас он не будет бузить, несмотря на кровавый понос, исторгнутый Хоуком во славу Создателя.
- Да ни почему! - Хоук обезоруживающе улыбнулся и развел руками. – Я вообще удивлен, что ты дослушал до конца, не рассвирепел и не метнул в меня копье.
Мне показалось, что на лице аришока промелькнула тень улыбки. Хотя, конечно, показалось.
- М-м, - аришок понимающе покачал головой. – Это потому, что я сражаюсь топором.
Я, впрочем, думаю, у него в тот день болела голова.
- Вы доели? – спросил Хоук, выгребая из кармана на стол деньги и вытягивая шею в поисках Эдвины. – Нам пора.
~*~
). Потому сам себя называет Талан, "правда" 
